Можно ли газ продавать за рубли?

Полная конвертируемость рубля, которую предполагается ввести в 2007 году, не такая уж насущная необходимость для нашей экономики. Скорее, декларация: денежные отношения в России строятся по законам рынка, а не на основе государственного регулирования. Российскому бизнесу, безусловно, нужна отмена валютных ограничений, чтобы развиваться и расти не только в России, но и за ее пределами.

Петр Авен, президент Альфа-Банка: «Я считаю, что вопрос о полной конвертируемости рубля очень важен. Для этого сегодня в России есть все предпосылки, и я не вижу никаких препятствий к тому, чтобы рубль был полностью конвертируемым. Я лично отвечал за введение частичной конвертируемости рубля в 1992 году, когда был министром внешних экономических связей РФ. Все говорили, что это невозможно, но мы тогда сделали это достаточно быстро, и частичная конвертируемость рубля существует до сих пор».

Александр Шохин, председатель наблюдательного совета ИГ «Ренессанс Капитал»: «Конвертируемость по текущим операциям была обеспечена много лет назад. Более того, частичная конвертируемость по капитальным операциям тоже не за горами, если закон о валютном контроле и валютном регулировании будет принят не только в правительственном варианте, но и с учетом пожеланий коммерческих банков, в частности, связанных с запретами на ведение операций между российскими резидентами зарубежных банков.

Конвертируемость по капитальным операциям может быть достигнута намного раньше 2007–2008 годов. Даже в следующем году, если закон будет принят в этом году. Ввести ее ничего не стоит, надо лишь снять те ограничения, которые останутся даже после принятия очень либерального закона о валютном регулировании и валютном контроле. Я напомню, что в проекте закона ограничения вроде 100-процентного депонирования вводятся Центральным банком и правительством при наличии угроз, но угрозы нечетко сформулированы. Это и повышение курса рубля, и повышение курса доллара – все может быть угрозой для платежного баланса. По существу, правительство и Центральный банк взяли себе мандат для введения этих ограничений в любой момент в зависимости от своего видения этих угроз. Это не очень удачное решение, лучше любое ограничение прямого действия, чем передача мандата от закона исполнительной власти и ЦБ. Проблема заключается в том, какие ограничения у нас останутся после 2004 года в связи с принятием этого закона».

Cергей Литовченко, исполнительный директор Ассоциации менеджеров: «Внутри России рубль является вполне конвертируемым и может свободно обмениваться на иностранные валюты по свободному рыночному курсу. Когда же мы говорим о свободной (полной) конвертируемости, то речь идет о свободе так называемых трансграничных капитальных операций. Серьезные ограничения в этой сфере продиктованы опасением властей, что отмена их приведет к резкому ускорению бегства капитала, но в то же время эти барьеры отпугивают иностранных инвесторов, которые не могут свободно распоряжаться своей прибылью. Если, например, «Русскому алюминию» нужно приобрести глиноземный завод на Украине для достройки своей производственной цепочки, то он столкнется с обвинениями в вывозе капитала, но ведь они это делают не потому, что в России больше некуда деньги вложить, а потому, что этого требует бизнес. Ведь одно дело – покупка вилл за границей, и совсем другое дело – приобретение производственных мощностей. Российскому бизнесу, безусловно, нужна отмена этих ограничений, для того чтобы привлекать инвестиции, развиваться, расти не только в России, но и за ее пределами.

Для граждан вопрос свободной конвертируемости, думаю, не слишком актуален. Конечно, приятно обменять рубли на евро на улицах Парижа – приятно, но не более того. К тому же в развитых странах уже не возят с собой пачки наличных, а пользуются пластиковыми карточками. Ввести полную конвертируемость теоретически ничего не стоит, надо лишь снять те ограничения, которые останутся после принятия закона. Повторюсь: вопрос состоит только лишь в режиме ограничений трансграничных капитальных операций. Вопрос обеспечения рубля, к счастью, больше не является актуальным: резервы Центрального банка в пересчете на рубли превышают всю денежную массу, обращающуюся внутри страны. Иными словами, Банк России при желании может скупить все до последнего рубля и, соответственно, отбить любую атаку на рубль со стороны кого бы то ни было. По мере качественного роста российской экономики отпадет необходимость и в поддержании крупных резервов. В США, например, особых резервов-то и нет. Более того, капитал из Америки утекает со скоростью около $500 млрд. в год (таков дефицит платежного баланса). Американские корпорации инвестируют огромные деньги за пределами США, распространяя, таким образом, экономическое влияние этой страны в мире, и по этому поводу там никто особо не переживает, потому что мощь доллара обеспечивается не резервами или стремлениями «не пущать» капитал из страны, а силой и мировым влиянием американской экономики. Да что там Америка… Даже в Португалии, на которую мы теперь дружно решили равняться, ситуация, с поправкой, конечно, на размеры этой страны, примерно та же».

Сергей Дубинин, заместитель председателя правления РАО ЕЭС, глава ЦБ в 1995 – 1998 годах: «Конвертируемость валюты – не инструмент достижения какой-то цели, а свидетельство того, что экономика работает эффективно и открыта для всех видов внешней экономической деятельности.

Сегодня наша экономика открыта с точки зрения потоков товаров и услуг, то есть экспорта и импорта, и квота внешней торговли в валовом внутреннем продукте очень высокая – около 40%. Но операции по движению капиталов у нас регулируются валютным законодательством, инструкциями Центрального банка и Министерства финансов. В последнем законе о валютном регулировании и валютном контроле подтверждено право денежных властей в случае кризисных событий произвольно ограничивать движение капиталов. Полная конвертируемость рубля наступит тогда, когда этих ограничений не будет в принципе, когда будет интенсивный приток капиталов в Россию и одновременно появится возможность свободного, не криминального вывоза капиталов.

Сегодня не движение товаров и услуг определяет силу валюты, а движение капиталов. Американский доллар слабеет, потому что поток капиталов идет в настоящее время из США в Европу. В Америке учетная ставка много лет была ниже, чем в Европе, где платили более высокие проценты по государственным ценным бумагам. Но повышение курса евро отрицательно сказывается на экспорте европейских товаров и услуг, поэтому Европейский центральный банк снижает учетную ставку наперегонки с Федеральной резервной системой США. Американская экономика пока не вышла из кризиса, но, когда начнет подниматься, «дешевый» доллар будет стимулировать экономический рост.

Когда Россия включится в это мировое движение капиталов, тогда и создадутся условия для полной конвертируемости рубля. Для этого нужно не столько менять валютное законодательство, сколько создавать привлекательную инвестиционную среду в России. Несмотря на оптимистичные оценки, инвесторы не спешат вкладывать деньги в российские предприятия: риски и транзакционные издержки очень велики.

Совершенно напрасно многие думают, что рубль никогда не пользовался никаким спросом за рубежом и всегда был «деревянным». Даже в 1997 году в некоторых европейских странах, куда ездило много туристов из России, банки меняли рубли на местную валюту, это было, в частности, в Польше, Финляндии, Австрии. Банки сами решали, есть для них смысл покупать рубли или нет. Эти деньги они размещали на рублевых счетах, потом покупали те же ГКО или что-то еще. Пока потребность в рублях почти отсутствует, и рынка не возникает. А потребность возникнет, когда экономика предоставит возможности для иностранных инвесторов. Тогда и появятся рублевые счета в западных банках, так же как у нас есть счета в иностранной валюте.

Но есть еще одна очень важная проблема – инфляция. Полная конвертируемость рубля может стать результатом ее снижения, а не инструментом для решения этой проблемы.

Наши рублевые облигации не дают инвесторам дохода, потому что учетная ставка ЦБ – 18% – фактически очень низкая (она только называется учетной, на самом деле никакого учета по ней не производится). Из нее 14% съедает инфляция. Инфляция же растет потому, что скорость обращения денег в стране очень высокая. Растут счета в банках, растет денежная масса. Центральный банк покупает валюту у экспортеров, его золотовалютные резервы уже достигли 65 млрд., и он на такую же сумму выпускает в оборот рубли, а это, в свою очередь, оказывает инфляционное давление на экономику. Это давление могло бы быть ниже, если бы деньги использовались для капиталовложений.

Почему у нас происходит инвестиционный перекос в добывающие отрасли? Потому что экспортеры получают доход в стабильной валюте – в долларах, в евро. Когда рубль станет надежней, тогда и в другие отрасли можно будет вкладывать деньги. При инфляции в 4% доход в 10% устроит любого инвестора.

Я думаю, что на пути к конвертируемости нам придется пройти этап еще большего укрепления рубля относительно доллара, но это будет бить по доходам российских экспортеров, откроет более широкую дорогу импорту в Россию. А вслед за товарами придут в Россию и капиталы. Нашим производителям надо приготовиться к очень жесткой конкуренции, но перепрыгнуть этот этап невозможно: опыт послевоенного развития показывает, что только страны с открытой экономикой могут обеспечить быстрый рост и повышение доходов населения.

При всем уважении к достижениям Китая и Индии уровень доходов населения там все равно остается крайне низким. Импорт в Китай очень регламентирован, да китайский рынок и не требует дорогих товаров, в отличие от нашего: трудно представить себе массовый ввоз «Мерседесов» в Китай. Китайцы производят много продукции и экспортируют ее главным образом в США. Они дисциплинированны, рабочая сила дешевая. Но обмен валюты можно производить только на специальных счетах или в открытых экономических зонах. Такая закрытая экономическая модель вполне устраивает китайское руководство. Если Китай решит создавать открытую экономику, ему придется пройти те же этапы, что проходят все страны, включая Россию.

Посмотрите на страны Средиземноморья, которые до вступления в ЕС были очень бедными: Италия добилась огромных успехов, даже в Греции и в Португалии, которую мы собираемся теперь догонять, прогресс очевиден.

Некоторые экономисты говорят, что 35% от темпа инфляции – заслуга естественных монополий, по другим оценкам – не более 10%. Но суть не в этом. Попытки сдерживать тарифы на газ и электричество административным путем ни к чему не приводят, разве что к излишней политизации проблемы. Например, когда проходили губернаторские выборы, региональные энергетические комиссии всеми силами пытались тарифы удержать. Теперь, когда выборы прошли, они стали применять более разумную политику. Но сейчас выборы грозят властям федеральным, и уже Государственная дума бьется в истерике и требует от Федеральной энергетической комиссии заморозить тарифы, а экономика не может жить под влиянием сиюминутных политических интересов. Только либерализация рынка в электроэнергетике и производстве газа может остановить рост тарифов.

Сложнее всего сейчас обстоит дело с газом: мы очень долго сдерживали цену на газ внутри страны, но придется и здесь искать какой-то выход. Надо отделить транспортировку газа от добычи, добывающие компании должны конкурировать между собой, тогда и тарифы будут снижаться. Есть, правда, большие проблемы с транспортировкой газа: «Газпром» строит трубопроводы в европейской части России, на Балтике, в Европе, но не строит их в Сибири. Там надо прежде всего решать вопросы транспортировки, тогда независимые производители смогут подавать газ в европейскую часть России и в Европу.

Понятно, что экспорт газа должен идти через одни руки. Я думаю, что европейские покупатели смогут платить за наш газ рублями, и если «Газпром» такое условие поставит, они наши рубли купят и заплатят. Но любой производитель-экспортер стремится получить свой доход в сильной валюте, и сегодня «Газпрому» невыгодно продавать газ за рубли: инфляция съест его доходы. Если же мы снизим инфляцию, тогда ему будет безразлично, в какой валюте получать доход, может, в рублях даже удобнее, так как не нужно будет конвертировать.

Я не вижу больших угроз, которые могут дать право Центральному банку ввести ограничения движения капиталов. Эти меры не нужны, когда бюджет стабилен, когда собираются налоги, тем более что этими мерами кризис предотвратить невозможно. А административная защита валюты – это мера не предотвращения кризиса, а последующей стабилизации. Вспомним 1998 год: тогда был огромный дефицит бюджета, и правительство занимало деньги, чтобы заткнуть в нем дыры, а потом пришлось опять занимать деньги, чтобы рассчитаться по прошлым займам. В январе ситуация была уже очень опасной. Мы тогда могли бы ввести дополнительные меры по валютному регулированию, но это значило бы расписаться в том, что кризис уже наступил. Надо было принимать экономические меры по увеличению сбора налогов, а правительство попыталось еще занять денег у МВФ, чтобы покрыть дефицит бюджета.

По большому счету, наши международные партнеры – так называемый Запад (европейцы и американцы, а также японцы и корейцы) – заинтересованы в стабильном развитии России, а потому сильный, конвертируемый рубль никому не помешает. Они видят в нашей стране огромный рынок для своих товаров – и для розницы, и для машиностроительной продукции. Для них Россия может стать и крупным рынком для инвестиций, где их капиталы будут приносить хорошие доходы. Никто не хочет, чтобы Россия стала бедной, убогой страной, где полевые командиры станут распоряжаться ядерным оружием.»

Можно ли газ продавать за рубли?.